Книжная полка
* * *
Евгений В. Харитонов. Внеклассное Чтение. Издательство "Поверенный", 2005.
Поэзия — сумма приемов и Бог. Точнее — Бог и сумма приемов. Еще точнее — Бог. Но о Боге в стихах лучше не говорить. Он сам говорит стихами. Евгений В. Харитонов — поэт насмешливый, самоироничный, поэт, не зацикливающийся на одном приеме / стихотворном метре. И что самое важное — искренний. А искренность — это... В общем, искренним человеком / поэтом может быть только нравственный / религиозный человек. В стихотворении "Слова" поэт пишет: Ты устала от слов?..
Не слушай меня ушами слушай мои глаза Евгений В. Харитонов ищет (находит) самовитое, незатертое слово. Он понимает, что только оно может что-то сказать другому человеку. А если такого слова нет, то лучше говорить глазами.
Евгений СТЕПАНОВ
* * *
Татьяна Данильянц. Венецианское. Free Poetry. Чебоскары, 2005.
Чебоксарский издатель и художник Игорь Улангин живет в мастерской площадью 20 кв. метров. В мастерской есть компьютер, принтер, сканер, офортный станок. Спит художник в спальном мешке. Денег у него иногда нет на еду. Когда они появляются хоть в каком-то количестве, Игорь в своей мастерской издает книги поэтов. Замечательные книги. Уже изданы Геннадий Айги, Арсен Мирзаев, Татьяна Грауз и многие другие. И вот новый сборник. Татьяна Данильянц. "Венецианское". Это, безусловно, синтез текста и рисунка, когда одно дополняет другое. И поэзия Данильянц, и графика Улангина — это тонкая хрупкая материя, которую надо уметь видеть и слышать. Вот, например, стихотворение (оно опубликовано без графического сопровождения): Исчезающий белый
Два слова. Но сколько в этом, казалось бы, наивном и беспомощном моностихе горечи и чувства! Все лишнее отброшено. Слово возвращается к первозданному природному смыслу.
Так и Улангин в своих работах улавливает средствами минимализма истинную поэзию, обращает наше внимания на людей, глаза, деревья, которые он воспринимает как чудо природы. Воспринимает абсолютно по-детски, а значит, правильно. Евгений СТЕПАНОВ
* * *
Виталий Амурский. СЕРЕБРО НОЧИ. Эстонский культурный центр "Русская энциклопедия", 2005.
Самые изощренные мастера-версификаторы иногда оказываются сивыми графоманами. И наоборот. Есть поэты, у которых набор выразительных средств весьма ограничен, однако их творчество — поэзия самой высокой пробы. К таким поэтам я отношу Ксению Некрасову, Владимира Соколова... Виталий Амурский, журналист из Парижа, — из этой когорты. Рифмы незамысловатые, размеры тривиальные, лексика традиционная. А поэзия есть. Грустная, человеческая поэзия. А рядом — смех, пустая болтовня,
Толкаются Лолиты, Ады, Лужин... И никому нет дела до тебя, Но, к счастью, и тебе никто не нужен... Слабый человек обычно жалуется на одиночество (и это банально), а сильный понимает, что жаловаться бесполезно и нужно принимать жизнь такой, какая она есть. И радоваться тому, что имеешь. Даже если не имеешь ничего.
Поэзия Виталия Амурского — это поэзия сильного, достойного и мудрого человека. Вот замечательный верлибр. Сен-Жермен-де-Пре
Снова падает снег. Яблоки на лотке. Белое на белом. Зеленое на зеленом. Небо и тротуар Соединились. Серость улиц знакомых. Жалобы аккордеона. Пар из метро. Прохожих Бело-зеленые лица. Астру, оброненную Кем-то, Радостно поднимаю. И здесь — удивительное умение радоваться вполне тривиальным и, казалось бы, странным вещам. Эка, скажите, невидаль — радостно поднять оброненную кем-то астру. Ан нет. В этом и есть квинтэссенция поэзии — в умении увидеть в обыденном жизнь, в способности сострадать (в данном случае цветку, оказавшемся ненужным).
Многие стихи Амурского, уверен, останутся в литературе. Как, например, эти. * * *
Русское небо дешевого синего ситца
Снится. Пыль городская. Сирень и какая-то свалка. Словно с иконы Рублева, с бутылкой на лавочке Троица. Взгляды печальные, шепот цыганки: (я бы написал — шепчет цыганка. — Е.С.) "Да успокоится сердце твое, да успокоится..." Бензоколонка, школа на улице Красина, Там, где с Макаровым Васькой, от скуки хирея, Фабрику "Ява" от острова в Азии Не отличал я, как ямб от хорея. В старом Тишинском дворе "Рио-Риты" Ритма и сердца щемящая, грустная власть. Книги отцовские. Пушкинский том приоткрытый: Герман безумный, чья карта ложится не в масть. Евгений СТЕПАНОВ
|