Вернуться на предыдущую страницу

Архив

No. 11, 2006

   
Книжная полка



* * *

Евгений В. Харитонов. Внеклассное Чтение. Издательство "Поверенный", 2005.

Поэзия — сумма приемов и Бог.
Точнее — Бог и сумма приемов.
Еще точнее — Бог.
Но о Боге в стихах лучше не говорить. Он сам говорит стихами.
Евгений В. Харитонов — поэт насмешливый, самоироничный, поэт, не зацикливающийся на одном приеме / стихотворном метре. И что самое важное — искренний. А искренность — это... В общем, искренним человеком / поэтом может быть только нравственный / религиозный человек.
В стихотворении "Слова" поэт пишет:

Ты устала от слов?..

Не слушай меня ушами
слушай мои глаза

Евгений В. Харитонов ищет (находит) самовитое, незатертое слово. Он понимает, что только оно может что-то сказать другому человеку. А если такого слова нет, то лучше говорить глазами.

Евгений СТЕПАНОВ



* * *

Татьяна Данильянц. Венецианское. Free Poetry. Чебоскары, 2005.

Чебоксарский издатель и художник Игорь Улангин живет в мастерской площадью 20 кв. метров. В мастерской есть компьютер, принтер, сканер, офортный станок. Спит художник в спальном мешке. Денег у него иногда нет на еду. Когда они появляются хоть в каком-то количестве, Игорь в своей мастерской издает книги поэтов. Замечательные книги.
Уже изданы Геннадий Айги, Арсен Мирзаев, Татьяна Грауз и многие другие.
И вот новый сборник. Татьяна Данильянц. "Венецианское".
Это, безусловно, синтез текста и рисунка, когда одно дополняет другое.
И поэзия Данильянц, и графика Улангина — это тонкая хрупкая материя, которую надо уметь видеть и слышать.
Вот, например, стихотворение (оно опубликовано без графического сопровождения):

Исчезающий белый

Два слова. Но сколько в этом, казалось бы, наивном и беспомощном моностихе горечи и чувства! Все лишнее отброшено. Слово возвращается к первозданному природному смыслу.
Так и Улангин в своих работах улавливает средствами минимализма истинную поэзию, обращает наше внимания на людей, глаза, деревья, которые он воспринимает как чудо природы. Воспринимает абсолютно по-детски, а значит, правильно.

Евгений СТЕПАНОВ



* * *

Виталий Амурский. СЕРЕБРО НОЧИ. Эстонский культурный центр "Русская энциклопедия", 2005.

Самые изощренные мастера-версификаторы иногда оказываются сивыми графоманами. И наоборот. Есть поэты, у которых набор выразительных средств весьма ограничен, однако их творчество — поэзия самой высокой пробы. К таким поэтам я отношу Ксению Некрасову, Владимира Соколова...
Виталий Амурский, журналист из Парижа, — из этой когорты. Рифмы незамысловатые, размеры тривиальные, лексика традиционная. А поэзия есть. Грустная, человеческая поэзия.

А рядом — смех, пустая болтовня,
Толкаются Лолиты, Ады, Лужин...
И никому нет дела до тебя,
Но, к счастью, и тебе никто не нужен...

Слабый человек обычно жалуется на одиночество (и это банально), а сильный понимает, что жаловаться бесполезно и нужно принимать жизнь такой, какая она есть. И радоваться тому, что имеешь. Даже если не имеешь ничего.
Поэзия Виталия Амурского — это поэзия сильного, достойного и мудрого человека.

Вот замечательный верлибр.


Сен-Жермен-де-Пре

Снова падает снег.
Яблоки на лотке.
Белое на белом.
Зеленое на зеленом.
Небо и тротуар
Соединились.
Серость улиц знакомых.
Жалобы аккордеона.
Пар из метро.
Прохожих
Бело-зеленые лица.
Астру, оброненную
Кем-то,
Радостно поднимаю.

И здесь — удивительное умение радоваться вполне тривиальным и, казалось бы, странным вещам. Эка, скажите, невидаль — радостно поднять оброненную кем-то астру. Ан нет. В этом и есть квинтэссенция поэзии — в умении увидеть в обыденном жизнь, в способности сострадать (в данном случае цветку, оказавшемся ненужным).
Многие стихи Амурского, уверен, останутся в литературе.
Как, например, эти.



* * *

Русское небо дешевого синего ситца
Снится.

Пыль городская. Сирень и какая-то свалка.
Словно с иконы Рублева, с бутылкой на лавочке
                                                                                Троица.
Взгляды печальные, шепот цыганки:
(я бы написал — шепчет цыганка. — Е.С.)
"Да успокоится сердце твое, да успокоится..."

Бензоколонка, школа на улице Красина,
Там, где с Макаровым Васькой, от скуки хирея,
Фабрику "Ява" от острова в Азии
Не отличал я, как ямб от хорея.

В старом Тишинском дворе "Рио-Риты"
Ритма и сердца щемящая, грустная власть.
Книги отцовские. Пушкинский том приоткрытый:
Герман безумный, чья карта ложится не в масть.

Евгений СТЕПАНОВ