РецензииКирилл Ковальджи, «Поздние строки»
Москва, «Вест-Консалтинг», 2017 Известие о смерти Кирилла Ковальджи застало меня в процессе чтения его последней книги. Я отложила рецензирование с единственной мучительной мыслью: НЕ УСПЕЛА. Не успела в очередной раз сказать, как высоко ценю творчество этого поэта, его глубокую личность, мудрость и самобытность. Остается только уповать на то, что он все равно слышит нас, ведь именно ему принадлежат эти строки:
Я жив затем, чтоб неопровержимо
Со мной вошли вы завтра и навек, Кого люблю и все, что мной любимо, В Поэзией построенный ковчег. Почувствуйте, прислушайтесь, поверьте: Я только тело предоставлю смерти. Личность этого человека освещала все его творчество, потому-то оно такое человеколюбивое, честное, умное, возвышающее душу. Он не был поэтом для себя, он был поэтом для всех, ощущающим свое мессианство, ответственность за выпущенное в мир слово.
Если в душе просвет —
благоговенье и страх за малых сих и за сирых птах, то человек — поэт! Он был настоящий патриот страны Поэзия. Его беспокоили толпы «электронных рифмачей», словно беспардонные иммигранты наводнившие эту страну. Он печалился от того, что «никакого резонанса / в нашей рыночной стране: / у поэта нету шанса, / если он — не шансонье». Он считал, что в период очередных братских междоусобий Поэзия способна и обязана помочь людям: «…Множатся границы… / Поэзия, сподобь нас породниться!» Его глубоко мучило то, что писатель в наше время потерял путь к сердцу читателя. Какой горькой иронией пропитано стихотворение «Фестиваль»!
Поэты читают стихи друг другу
у моря в Дворце красоты. В саду противно кричат павлины, как озабоченные коты… Поэты вручают друг другу премии, потом гурьбою идут на фуршет… Есть южное море, есть ветер времени, небо есть, а читателей нет… Кирилл Ковальджи стойко придерживался немодной и непопулярной сейчас идеи, что поэзия неотделима от гражданственности. Он очень переживал за Россию («потому что Россия со счастьем в разводе»), ее культуру, историю, настоящее и будущее, за русский язык. И в этом он следовал за великими, теми, чьи имена никогда не засыплет песок времени. Об этом и миниатюра «ПЕРЕВОДИТЬ ПУШКИНА»:
Стихи его — тяжелый тест:
все переводы — никакие. Передается только текст, а где Россия?! Емкие, точные, безошибочно достающие до самого сердца читателя зарисовки из прошлого: «В ТЕ ГОДЫ» («Как на площади Восстания — высотка…»); «Если по улице едет точильщик…»; «О Советском Союзе…»; «В ГОЛОВАХ»; «Кнопки пульта нас избаловали…» Эти и многие-многие другие, афористичные и лаконичные, тонко ироничные и мудрые стихи можно найти в книге «Поздние строки» (имеющей, между прочим, подзаголовок — «Новые стихотворения»!).
Я не знаю другого поэта, который бы ТАК писал о старости. Он как будто все время рассматривал эту самую старость как неожиданную и нежеланную обновку, время от времени примерял на себя («Старость — минное поле, / которое не перейти»), но так и не смог с ней сжиться и смириться. Принимал как нечто неизбежное сам ход вещей: что сменяются в природе времена года («Надвигается осень, / Скоро бросится хищница / За валютой зеленой…»), что сменяются периоды в жизни человека («Я говорил — еще не вечер, / Но вижу — сроки вышли все… / Где ты, небесный мой диспетчер? — / Душа на взлетной полосе»)… Но ушел от нас К. Ковальджи, так и не успев состариться душой. «Старик… От удивленья то и дело / Я замираю…» Про старость, как про досадную, но неотвратимую ношу, он писал так: «По молодым моим дорогам / ее таскаю за собой». Помню, в детстве прочитала стихи В. Гончарова и была поражена ими: «А в жизни главное — уйти… легко, как рушится с вокзала состав далекого пути». Так же легко и красиво уходил от нас К. Ковальджи: Из календаря, как из вагона,
Выскользнуть в пространство на ходу. Жив, здоров и цел — определенно Окрылено ни в каком году В вечном добром мире без предела Оказаться для счастливых встреч, Ласково извлечь себя из тела, А точнее — плотью пренебречь… Что такому человеку преходящая земная суета? Поэт честно служил своему призванию, честно говорил то, что считал нужным сказать. И давайте повторим вслед за ним:
Ну а слава? Слово, а не слава
Остается, если жизнь прошла. Ольга ДЕНИСОВА
|