Поздним вечером мы с братом возвращались из кино. Было начало лета. Повсюду летал тополиный пух, сладко пахла акация, а звезды ярко светили над нашими головами. Моему брату Мише было семнадцать, а мне недавно исполнилось пятнадцать лет. Недалеко от дома мы встретили нашего знакомого, бывшего одноклассника брата, цыгана Ваню.
— Привет, пацаны, — сказал Ваня, пожимая нам руки. — Знали бы вы, где я сейчас был!
— А где ты был? — спросил я с любопытством.
— У одной хорошей русской женщины, — быстро заговорил он. — У нее дом на Богдана Хмельницкого. Две недели уже к ней хожу. Очень опытная, тридцать лет, разведенка. Она знает, — тут он на секунду остановился, — полторы тысячи сексуальных поз!
— Сколько, сколько? — переспросил изумленно Миша.
— Полторы тысячи! Сто пятьдесят она мне уже показала.
— Не может быть! — воскликнул я.
— Мамой клянусь! Не веришь? Да? Не веришь? На, вот! Крест даю! — он быстро перекрестился. Осталось... — он зашевелил губами, подсчитывая в уме, — осталось... тыщу триста пятьдесят! Она обещала все показать. Ох, она опытная! Замужем была! А грудь у нее, пацаны, как у Бриджит Бардо!
— Как тебе, Ваня, повезло! — сказал мой брат с чувством. — Я тоже мечтаю найти такую женщину!
Когда мы вернулись домой, я взял с полки книгу и стал читать. Но чтение меня почему-то не увлекало. Я пошел в соседнюю комнату, где на диване лежал мой брат и читал книгу о советских разведчиках «В тылу врага».
— Слушай, Миша, — сказал я, остановившись на пороге, — я хочу тебя о чем-то спросить...
— О чем же? — спросил брат, с трудом отрываясь от чтения.
— Как ты думаешь, — начал я, краснея, — то, что Ваня рассказывал, про полторы тысячи поз... это правда? Столько бывает?
— Я, честно говоря, сам не знаю, сколько бывает, но Ване я не верю, — ответил Миша решительно. — Я его знаю давно, и он всегда врет! Он вообще любит похвастаться! Нет, я не верю ему! Столько не бывает!

С детских лет я много раз слышал о «живой» копейке. Особенно часто о ней любила говорить тетя Поля, родная сестра деда.
— Зарплата — это вещь очень хорошая, — объясняла она, — запомни это, сынок. Но еще лучше иметь к зарплате «живую» копейку. Без нее, родимой, пропадешь! Я простой уборщицей работаю, а «живая» копейка есть и у меня!
— А что такое — «живая» копейка? — спросил я тогда с любопытством.
— Подрастешь, сынок, узнаешь, — таинственно ответила тетя Поля, погладив меня по голове.
Когда я подрос и поступил на филфак, она, увидев меня на каком-то семейном торжестве, подозвала и сказала с презрением:
— Я слышала, ты в институт поступил?
— Да. На филфак! — гордо ответил я.
— Ну и дурак! Тебя же родственники на бухгалтерские курсы устраивали!
— Тетя Поля, я не знаю математики...
— А что там знать? Дебет, кредит — сальдо в карман! Вот кто всегда имеет «живую» копейку — бухгалтеры! А ты: «филфак», «филфак»... Эх, что ты, что твой брат — два идиота! Так тот хоть девок умеет водить, а ты никуда не годен — ни в п...у, ни в Красную Армию! Будешь теперь всю жизнь нищим учителем! — предрекла она зловеще.
Через несколько лет на встрече выпускников я увидел своего одноклассника Фиму. Выглядел он хорошо. На нем были модные джинсы и кожаная куртка.
— Привет, старина! — обрадовался он. — Как жизнь? Как работа?
— Работаю машинистом сцены. Зарплата восемьдесят пять... — нехотя ответил я.
— Так это отличная зарплата! А есть ли у тебя там, на работе, «живая» копейка?
— Нет, нету. Я только раз во время дефицита лампочки из туалета выкрутил и метлу со сцены домой унес. Почти новая была!
— А знаешь, Саша, — сказал он, подумав, — ты мне однажды помог сочинение в девятом классе написать... Я помню эту услугу, и я тебе помогу! Все очень просто. Главное — иметь много знакомых девочек. У тебя есть знакомые девочки?
— Кажется, есть...
— И это хорошо! Так вот. Едешь в Москву, находишь там магазин «Варшава». Покупаешь много губной помады и тени для век. И продаешь все знакомым девочкам! У тебя тоже будет «живая» копейка!
«Как же я буду продавать помаду однокурсницам? — засомневался я. — Я же им стихи красивые с выражением читал... Бальмонта и Игоря Северянина... Нет, я не смогу!»
Еще через несколько лет меня пригласил в гости бывший сосед Женя. Он жил на окраине города в красивом небольшом доме, увитом виноградом.
— Как живешь? Ты работаешь? — спросил Женя, наливая в стаканы холодное домашнее вино.
— Работаю в «Союзпечати». А получаю сто рублей...
— У тебя очень хорошая зарплата! — одобрительно кивнул Женя. — А как там с «живой» копейкой?
— Где ж ее там взять, родимую... — вздохнул я, вспомнив тетю Полю. — Одни газеты и журналы!
— Слушай, Саша, — сказал Женя, допив вино и пододвинувшись ближе, — сколько лет мы жили рядом, в футбол вместе играли... Знаешь, а я тебя научу! Будет и у тебя «живая» копейка! В общем, это просто. Есть у тебя права?
— Конечно, есть. Я их еще в школе получил.
— Считай, что ты в дамках! — воскликнул Женя. — Бери завтра паспорт, права, и дуй на автосервис. Перед ним стоит штук сто «Москвичей». Местным их продают свободно, а гостям — нет! Выберешь цветом поблагородней, заплатишь в кассу четыре тысячи, сядешь в «Москвич» и уедешь домой. А через полгода продашь его за восемь клиентам из России. Россия великая, клиентов на всех хватит!
— Да где же я возьму четыре тысячи? У меня их сроду не было... — растерялся я.
— Как где? — искренне удивился Женя. — У доброго богатого родственника. У каждого человека в жизни есть хотя бы один добрый богатый родственник! И у тебя, Саша, тоже есть! Ты его, может, пока не знаешь... Подумай хорошенько! Я, например, взял у своего доброго дяди. Три машины уже продал! Видишь, домик купил. Правда, в нем завелись крысы, но я их выведу! — пообещал он.
«Есть у меня богатые родственники, и даже очень добрые, — грустно думал я по дороге домой, — пятерку до получки всегда одолжат... но четыре тысячи... это вряд ли!»
А совсем недавно меня пригласил на рюмку водки Тима, неплохой поэт и хороший человек. Я пришел к нему на работу, в кочегарку. Тима встретил меня приветливо, пригласил к столу, и, разлив водку, поглаживая красивую, с проседью, бороду, вежливо спросил:
— Как жизнь, Саша? Я слышал, ты еще в школе работаешь?
— Да, в школе. Учителем, — уныло ответил я. — Зарабатываю  двенадцать тысяч. А когда у добрых хасидов праздники, то и всего-то десять тысяч рублей. Правда меня там еще обедом кормят бесплатно — первое, второе и компот!
— Так ты отлично устроился! Хорошая зарплата, да еще и обед бесплатно! — с уважением сказал Тима, сняв очки. — Я, рабочий человек, в этой кочегарке, в сыром подвале, а получаю ненамного больше. Но должно же быть у тебя кое-что еще... Как бы это сказать получше... — продолжал он, надев очки.
— «Живая» копейка! — закричал я.

— Точно! Какое хорошее выражение... Надо будет запомнить. Пригодится в каком-нибудь рассказе!
— Нет у меня, Тима, «живой» копейки... и никогда не было!
— Слушай, Саша, ты хороший парень, и я знаю, тебе очень нравится одно мое стихотворение... — вдруг сказал Тима.
— Одно — нравится, — честно ответил я. — Хорошее стихотворение! Про красные крылья. Его еще поэт Любик наизусть с выражением читает, когда выпьет.
— Саша, а давай я тебе помогу! Будет и у тебя как ее... «живая» копейка! Все очень просто. Слушай же внимательно! Вот я, например, нахожу простой коммерческий журнал, а этим коммерческим журналам, не знаю уж почему, всегда срочно нужны простые рекламные статьи... Напишешь статью — и пять тысяч рэ у тебя в кармане! Правда это мешает творчеству... А что делать? У меня жена и две машины!
Из кочегарки я вышел окрыленным.
«Так не боги же горшки обжигают! — думал я, ликуя, по дороге в метро. — Буду писать статьи... Начну с пяти в месяц... не надо жадничать! — тут же одернул я себя, — четыре! А как они пишутся, спрошу у Володи Шпакова... он литературный институт закончил, его там наверняка научили! Осталось самое простое — найти простой коммерческий журнал, которому срочно нужны простые рекламные статьи...
Эй, тетя Поля! Крепче держись за престол Всевышнего! Скоро и у меня будет своя — «живая» копейка!»

Много лет назад я ходил по родному городу и искал работу. А в маленьком городе ее всегда было трудно найти. У светофора, на углу улиц Ленинградской и Достоевского я встретил родного брата моего деда Давида Халфина. Дядя Давид всю жизнь работал буфетчиком и недавно вышел на пенсию. Мы поздоровались.
— Как дела, сынок, — вежливо осведомился дядя Давид,— работаешь?
— Нет, дядя Давид, не работаю. Второй месяц пытаюсь что-нибудь найти. Дядя Давид, — попросил я осторожно, — у вас наверняка остались старые связи. Устройте меня буфетчиком.
— Буфетчиком хочешь работать? А ты молдавский язык знаешь?— неожиданно спросил он.
— Нет, дядя. Только пару слов.
— Пару слов... Как же ты будешь работать с людьми, с клиентами, если языка не знаешь? Твой отец, мать, дед — все говорят по-молдавски! Пару слов... Идиот! — рассердился дядя Давид. Вот придет к тебе в лавку молдаванин, закажет вино или конфет детям, — его не просто обслужить, поговорить с ним надо! Спросить как семья, работа. Он тебя и уважать будет, и мелочь оставит... Язык надо знать! Да и работа эта — трудная. Бывает хулиган какой зайдет, кинет трешку на прилавок: «Жид, налей стакан вина!» Краснеешь, злишься, но наливаешь! Клиент все-таки! И ведь придет паразит дня через три, бледный, руки трясутся: «Дядя Давид, прости Христа ради! Налей стаканчик до получки!» Трудная работа, — повторил дядя. — Ты не сможешь, — он безнадежно покачал головой.
— Дядя Давид, у меня семья, мне нужна такая работа. Я бы попробовал. Все с чего-то начинают!
— Сынок, я все понимаю, но эта работа — не для тебя... Город наш маленький, и я тебя часто встречаю. Ты ходишь  с открытым ртом, вокруг никого не видишь, не здороваешься, мечтаешь о чем-то... А работать буфетчиком — это не просто так. Надо дело знать. Вот я тебе расскажу случай. Приехала раз комиссия из Москвы. Никто о ней не знал. И я не знал. Заходят ко мне в магазин, сразу к бочкам. Анализ берут. У всех что-то нашли! У всех! Меня вызывают: «Ну, Давид, ты хитрец! Как узнал, что комиссия едет?» А мне и знать не надо. У меня вино всегда было чистое! Всегда! Я никогда не разбавлял! Ни-ког-да! Я всегда немного недоливал. И в нашем околотке, на Кишиневском мосту, все знали — у Давида вино — чистое!
— Дядя Давид, вы меня научите, я буду стараться, пожалуйста...
— Как вас, молодых, учить? Вы же все — жадные! — раздраженно сказал дядя. Что молдаван, что еврей, что русский... нет разницы! Вам, молодым, сразу много надо! Вы сразу все хотите взять! Я в гастрономе покупал две бутылки водки, ставил печать, и продавал вечером в буфете. Мне хватало! Я и план всегда давал! Ну, хорошо. Устрою я тебя буфетчиком, а ты поработаешь немного и ради какой-нибудь молодой бабы залезешь в кассу, украдешь, сядешь... Нет. Не проси меня. Я тебе не помогу.
— Так что же мне делать, дядя Давид? Без работы трудно!
— А знаешь, сынок, я тебе подскажу. — Дядя вдруг повеселел.— Я сейчас проходил мимо швейно-трикотажной фабрики. Там объявление висит, им грузчики требуются. Зайди-ка в отдел кадров. Может тебя и возьмут!