Валентина СИМОНОВСКАЯ
ЭТОГО ХВАТИТ, ЧТОБЫ ДОЙТИ
(О поэзии Валерия Земских) В условиях одноуровневой культуры поэт, отринув поддержку божественных сил, утратив правила канона и отбросив необходимость постороннего посредничества между словом и бытием, остался один на один с собой.
Без веры: Ждут / Когда засияет на небе / Пустая звезда
Без света: Путь / Зябкий / Без света / Без тени Вне времени: Это только кажется, / Что оно не равно нулю Вне определенного пространства: Ну не стойте рядом / Тесно / И пусто вокруг / И тихо Он сам теперь закон и архитектор слова.
Хорошо, если внутренние силы личности настолько велики, что позволяют заменять творца, создавать новый мир. Хлебников вынашивал, выстреливал идеи, которые только завтра будут понятными. Обуреваемый восторгом созидания, он верил в возможность изменения человеческого мира посредством слова и цифры. В нем говорил молодой век, кипящий возможностями. Мы их упустили. Сегодня «что может нелюдим»? Он может только углубляться в себя, не видя цели существования. Жить, играя и шутя, глядя на все сквозь пальцы. Или заражать все вокруг разъедающей иронией. А может, как Валерий Земских, переживать осознание человеком своей историчности, конечности и свободы (Хайдеггер). Без выспренности, без восклицательных знаков говорить о полном одиночестве субъекта в мире. И о полном одиночестве существующего вне субъекта мира. Поэт ни к кому не обращается, не рассчитывает на внимание Другого. (О некоммуникабельности творчества Земских хорошо сказала Д. Суховей.) Но Другой не может не откликнуться на трансляцию чувств такой напряженности и постоянства. Стихи завораживающие и убедительные. Притягательные искренностью и простотой. Они говорят о том, как трудно удержать в рамках одного человеческого дыхания распирающее знание, ощущение огромности мыслящего и чувствующего вселенского потока, протекающего рядом с тобой. Независимо от тебя. Ты можешь только констатировать почувствованное, записать увиденное, отметить происходящее. Падают дни
Хлопьями снега Тают в ладонях Руки ко рту подношу А они сухие (Из кн. «Ветренность деталей», 2011) Или:
Я надул шарик
Он лопнул Лопнувший шарик Забытого цвета Возможно, красного Но это неважно Просто надул шарик А он лопнул (Из кн. «Ветренность деталей», 2011) Да. Вот оно главное, к чему пришло поствозрожденческое людское сообщество: изменить ты ничего не можешь.
Но в стихах Валерия Земских нет отчаяния. Этот человек чувствует непреложность существующего порядка вещей и черпает удовлетворенность, обнаруживая ее снова и снова. Вышел на улицу
А там улица Пошел в поле А там поле Лег на траву А там трава (Из кн. «Слегка чуть-чуть и кое-где», 2000) В принципе, все эти стихи можно прочесть с напором, допустим, возмущения или удивления, вложить в озвучиваемый текст отчаяние или иронию. Нет. Земских читает спокойно, без повышения тона. Ритм его высказываний ровен и негромок. Он не открывает америк. Он не восхищается вдруг увиденным. Он не плачет от обнаруженного отсутствия чего-либо. Он просто знает, что вдалеке все выглядит точно так же, что невидимый поезд уходит, что следы исчезают / Почти без следа, и не видно / куда все уплывает. И черпает силу в этом знании.
Вслед за ним мы перестаем искать ответы на свои зачем и для чего. Перестаем спешить, принимая постоянство и узнаваемость мира в тающих зеркалах его текстов. Начинаем понимать, что каждая нарисованная Валерием Земских картина – действительность в своей полноте. Что при всей обыденности, отраженной в сочетаниях обычных слов, чуть приправленных шуткой (каждый дует в свою дуду / не замечая / что она одна на всех), это и есть наша станция прибытия. Закрывая книгу, вздохнем и поверим рецепту («Подойдите», из кн. «И немного назад», 2011): Но улыбнетесь
И этого хватит чтобы дойти |