А | Б | В | Г | Д | Е | Ж | З | И | К | Л | М | Н | О | П | Р | С | Т | У | Ф | Х | Ц | Ч | Ш | Щ | Э | Ю | Я | # | библиография |
Поэтический мастеркласс. Урок седьмой, тавтограмматический и брахиколонный
Сергей Бирюков (03.03.04)
Звуковая организация стиха в принципе должна учитываться каждым
стихотворцем. В случаях выдающихся уровень звука не просто
учитывается, а задается.
Простейший и одновременно наиболее выразительный прием
акцентирования — тавтограмма, такое стихотворение, в
котором все (или почти все) слова начинаются с одной и той же
буквы.
Николай Шульговский — поэт и стиховед, автор уникальной книги
"Прикладное стихосложение" — писал о тавтограммах, что это стихи с
"доведенной до крайности аллитерацией": "В XVI столетии
славилась целая поэма, написанная таким способом доминиканцем
Плаценциусом... Он издал ее под псевдонимом Publius Рогcius
под названием Pugna porcorum (Битва свиней) в 1530 году. Все
слова этой поэмы, состоявшей из сотен стихов, начинались с
латинской буквы “Р”" [1: 20 – 21].
Валентин Хромов в статье "Тавтограмма" приводит примеры широко
известных тавтограмматических скороговорок:
Или:
Хромов находит в пушкинском "Евгении Онегине" "целые строки, где все
или почти все слова начинаются на одну и ту же букву".
Примеры: "Ночное небо над Невою...", "Прочтя печальное
посланье...", "Прелестным пальчиком писала...", "Сомненья сердца
своего..." и т. д. "Тавтограмма нередко придает стихотворной
строке особую, пословичную афористичность, -комментирует В.
Хромов. — Характерно, что автор при этом не всегда обнажает
прием, что тавтограмма возникает как бы сама собой" [2:140].
Н. Шульговский говорит, напротив, как раз об обнажении приема.Он
приводит в своей книге [1:21] стихотворение интересного, но
забытого ныне поэта Владимира Смиренского (1902 – 1977), близкого
в свое время к эгофутуристу Константину Олимпову:
Удивительно, как слова на одну букву рождают необычное виденье,
например, "луга лиловые".
В тавтограммах, как и в других редких формах, в начале века
лидировал, конечно, Валерий Брюсов. Самая известная из его
тавтограмм — "Мой маяк" где повторяются не только начальные буквы, но
и отдельные строки, усиливающие "тавтограмматичность".
Виртуозно владел этим приемом Семен Кирсанов, в формотворческом
экстазе менявший начальные буквы у тех слов, которые начинались
с неподходящей для данного случая. Классические тавтограммы
писал уже известный нам по палиндрому и акростиху Николай
Ладыгин. Кстати, своим увлечением необычными формами он был во
многом обязан "Поэтическому словарю" Квятковского и книге
Шульговского, с которой его познакомил литературовед и поэт
Б. Н. Двинянинов.
А. П. Квятковский замечал: "Как стилистический прием аллитерирования
тавтограмма надоедлива и потому вряд ли может быть
эффективным средством звуковой выразительности в поэзии" [3:294]. Не
встречая тавтограмм в печати, я тоже полагал, что их век
уже умчался, но однажды получил газету "Гуманитарный фонд"
(№48, 1992) и наткнулся там на интересную тавтограмму Данилы
Алина, автора, мне незнакомого:
Поразительно, что стихотворение, где метафорической можно признать
лишь пятую строку, целиком символично. За счет чего же
возникает здесь символизм? За счет буквы "С", которая пронизывает
стихотворение легким свистом сожаления...
Заканчивая разговор о тавтограмме, нельзя не сказать об одном
шедевре Ломоносова, который можно назвать "внутренней
тавтограммой", где почти все слова содержат в своем составе букву "Г":
О сомнительном произношении буквы г в русском языке
Известно, что Ломоносов различал две разновидности произношения
звонкого согласного звука "Г": "поднёбное" (твердое "Г") и
"гортанное" (латинское "h"), ломоносовское га.
Об этом он писал в "Российской грамматике". Но нам это
стихотворение интересно тем, как лингвистические реальности в нем
преобразуются в реальность поэтическую, как "навязчивая"
буква, раздвоившись в звучании, участвует в создании образов, в
системе эстетических и этических доказательство
поэта-ученого. Любой стих — наугад взятый — может охарактеризовать
здесь точность, глубину оттенков. Ну хотя бы "Богатство, нагота,
слуги и господа". Первые два слова, как и последнее,
подчеркнуто "объемны" за счет сочетания гласных "О" и "А" с "Г"; а
сочетание "Г" с "И" в слове "слуги" дает эффект
приниженности.
Словом, к этой "игрушечной", "прикладной" форме стоит присмотреться
повнимательнее. Результаты могут быть самые неожиданные.
Еще одна форма — брахиколон, т. е. сверхкороткий,
односложный стих. Хотя брахиколон известен давно, с
древности, как свидетельствует Н. Шульговский [1: 28], в русской
поэзии он стал использоваться лишь в XX в., с одной стороны, как
форма шуточная, с другой — как достаточно серьезная, хорошо
передающая энергичный ритм, подчеркивающий нерв какого-то
эпизода стихотворения или поэмы. Например, у Маяковского:
Можно попробовать записать шесть последних строк двумя — но тогда
стихи, написанные Маяковским, уничтожатся: пружину делают из
проволоки, но проволока и пружина — не одно и то же.
Брахиколон ставит перед нами нешуточную проблему — проблему
графического соответствия произносимому стиху. Интересно, что иногда
авторы, чтобы подчеркнуть упругость ритма, разбивают
многостопный стих, придавая ему видимость одностопного. Это еще
одна попытка поиска такой формы записи, которая бы передала
вариант звучания.
Литература
ТАВТОГРАММАДавид Бурлюк
Лето
Валерий Брюсов
Мой маяк
Мадригал
Слово
(Стихи с созвучиями)
Семен Кирсанов
Буква М
Николай Ладыгин
Гениальному
Я лучше, чем Наполеон и Цезарь
И эту истину признать пора: Я никого не убивал, не резал, Напротив, резали меня редактора Н. И. Глазков
Сергей Бирюков
* * *
Елена Сазина
Галина Карташова
заМЕтки
БРАХИКОЛОНИлья Сельвинский
Сонет
Владислав Ходасевич
Похороны
Иван Баженов
* * *
Родион Иванов
Испанский сонет
Ры Никонова
* * *
* * *
Сергей Бирюков
* * *
* * *
Евгений Степанов
Философские стихи
|