А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я #    библиография



Вернуться на предыдущую страницу

   Антология

   
Наталья ГОЛОВКИНА — поэтесса.



Стихотворения были опубликованы в журнале "Футурум-АРТ" (№ 2 — 3, 2001 г.).


* * *

берлинской лазурью окрашенный лик
на бледной скуле и синяк, словно блик,
куда Меттерлинку с его синевой
и женоубийце с его бородой,
ультрамариновые глаза
осколок небесного купола, за
которым настойчив и радостен цвет,
идущий на блузку, на блюз, на берет
десантника, на голубую мечту,
на глупый цветок в голубеющем льду,
любовь однополую нежащий тон
окрашивает стопроцентный коттон,
адриатические васильки,
атлантика вены на сгибе руки,
во рту купорос или кобальт в горсти —
синее, чем синий, уже не найти,
глотаю, как воду, пьянящую синь,
люблю, захлебнулась, аминь.



* * *

ждать подлеца распутника лгуна
естественно как жить дышать играть
бессилен разум толком не ясна
причина заставляющая ждать
и в ожидании уединенно жить
устроив из квартиры монастырь
заваривая чай рука дрожит
Ахматова зачитана до дыр
не хочется понять что никогда
ведь воскресенье праздник Новый год
ведь карты звезды говорят что да
не верьте ожидание солжет
оно всегда на стороне того
кто вас лишил спокойствия и сна
и что же делать дальше ничего
ждать подлеца распутника лгуна



* * *

Время застыло в позе, приличной лишь "Камасутре".
Так и стоит на месте не знаю какие сутки.
Занавесив окно одеялом, чтобы не дуло,
перечитываю Катулла,

твоего гениального тезку. Родился в Вероне.
На пиру подавались ему фазаны и сони.
Житель Рима, конечно, любил и мужчин, и женщин,
не указано, кого меньше.

Утопая в ванне, до самого верха полной
калипсолом и медом — так, что расходятся волны,
оттесняя к полям Цинну Гая в носилках и Лесбию,
и подобные лезвию,

обостренные голодом и немотой, обнаженные чувства —
я осваиваю искусство
безупречного выбора между горечью и восторгом,
между раем и моргом.

И, презрев одеяло, обещая насморк, дует в затылок,
и фалернское, словно портвейн, на разлив, без бутылок,
и латынь объясняет любовь чрезвычайно толково.
О тебе же ни слова.



* * *

Бульварами, тротуарами,
любовью сплетенных пальцев
довольствуясь вместо завтрака,
уютом музейных зальцев
за неимением комнаты
невинно обогреваясь,
уже становясь бессонными
и спящими оставаясь,
мечтая о самой малости,
не в силах за ней угнаться,
гарсон! Коньяку, пожалуйста,
такси! Монпарнас, девятнадцать.



* * *

Трубадур последних годов двадцатого века
с цирковой булавой в проворных и гибких пальцах,
зацелованный рот в постоянной гримаске смеха,
непонятной мне более сложной фигуры в танцах,
над которой я бьюсь, дотянуть до прекрасной дамы
надо, чтобы потом с чистой совестью слушать песни,
падать в обморок и разыгрывать мелодрамы
и любить и любить и любить и любить хоть тресни,
ибо жизнь без любви просто до тошноты прекрасна
и похожа один в один на тарелку с овсянкой
на воде, без варенья, без сахара и без масла,
нечто вроде английского завтрака спозаранку,
и мне кажется, я обречена на балконы,
от земли отстоящие на высоту серенады,
вместо рамки портрета красуюсь в раме оконной
и имею банальное хобби: турниры и яды,
в моем кубке не что иное, как "Балтика-тройка",
он танцует с другой, я тихонько под лестницей плачу,
миннезанг завершается дружным припевом "горько!"
мне, ему, и всему Провансу в придачу.