А Б В Г Д Е Ж З И К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я #    библиография



Вернуться на предыдущую страницу

   Антология

   
Сергей КУЛЛЕ (1936 — 1984) — поэт. Родился 29 февраля 1936 года. Жил в Ленинграде. При жизни практически не печатался. Было всего две публикации в официальной печати (четыре стихотворения). Закончил филфак ЛГУ. Дальнейшая научная карьера была пресечена. До конца жизни работал в многотиражке "Кадры приборостроению".
М. Разумовская, жена поэта, сообщает в "Литературном обозрении", что до сих пор опубликовано около одной седьмой части его наследия.



Стихотворения были опубликованы в Митином журнале (№ 6, 1985 г.).



СТИХОТВОРЕНИЯ


ПОЭТ СЕРГЕЙ КУЛЛЕ (предисловие В. Уфлянда)

Русский поэт Сергей Леонидович Кулле родился 29 февраля 1936 года, прожил всю жизнь в Ленинграде и умер 28 октября 1984 года от рака, дома, на руках у жены Маргариты.
Он оставил сотни доведенных до совершенства, собранных в образцовом порядке стихотворений. Имея много других талантов и достоинств, Сергей Кулле по роду жизни был поэт и только поэт.
Сомнительна надежда, что в ближайшем будущем многочисленные ценители и читатели будут иметь возможность основательно ознакомиться с поэзией Сергея Кулле, и его имя прославится вскоре после смерти. Прежде всего потому, что сам поэт расположения и внимания читателей, ценителей, заказчиков, опекунов, распорядителей поэзии искал далеко без надлежащей настойчивости. Он был редчайшим гостем в редакциях, а равно в литературных собраниях. Кажется, всего два шедевра были опубликованы (Ленинградский День Поэзии 1977). С 1967 года, после университета не читал перед аудиторией. (Об одном из его немногих выступлений был незаурядный по гнусности фельетон в многотиражке ЛГУ в марте 1967).
Соблазнительно предположить и доказать, что поэт писал для себя и для единственного читателя — Маргариты. Но эту красивую легенду он сам же непринужденно разрушал при случае, посвящая в свои создания нескольких друзей. Возможно, он ощущал среди людей нынешнего времени одиночество и отчужденность, ибо был олицетворением редких сейчас твердейших моральных принципов. Наглухо замыкался при столкновении с наглым практицизмом, но необщителен он не был. Был затворником, но не принципиальным. Не смотрел телевизор, редко ходил в кино, но, кажется, читал газеты и слушал радио. От современной жизни не отрекался, но предпочитал собственную модель бытия. Отказался начисто от какой-либо карьеры, куцых прав и привилегий, но не пытался деклассироваться. Пунктуально и добросовестно служил много лет на одном месте буквально до последней недели жизни. Проявляя незаурядную осведомленность в политике или социологии, но достаточно презирая истеблишмент, чтобы вступать с ним в прения. Был эрудированным и квалифицированным знатоком русской и мировой поэзии и прозы. Современными себе авторами интересовался без истинной пристрастности, однако умел выхватывать из нынешнего всемирного потока сочинительства все, что стоило читать. Он ни с кем не соревновался в славе, и к его литературным оценкам не примешивались никакие посторонние чувства. Он был сам по себе и, в сущности, не принадлежал ни к первой, ни ко второй, ни к какой-либо еще литературной действительности, кроме своей собственной. Был он предан поэзии и верил в нее. Литература была для него не способом существования, а смыслом. Не профессией, не службой, не карьерой, не лестницей к славе, а именно смыслом.
Ежедневные прогулки по Петербургу и Петрограду и ежегодные небольшие путешествия, составленные по путеводителям начала века. Каждый вечер книги, стихи, рюмка водки за ужином с Маргаритой, иногда с друзьями. Счастливую ли — может знать только он сам, но настоящую жизнь поэта прожил Сергей Кулле.
Не смею судить, к какому направлению принадлежал поэт. Может быть, классицист, а может авангардист. Был он современный поэт, хотя ухитрился не отразить кошмарных страданий души, которыми гордится каждая творческая личность, избегая употребления всуе a каждой второй строфе имен богов, мифологических и литературных героев и других красивых слов. Не делал сомнительных попыток приспособить достижения и приемы современной англоязычной или иной поэзии к русской. А просто был современен, главным образом, самому себе. Ни одного красного словца ради красного словца. Правда, иногда двадцать строк из одного слова. За небольшими исключениями верлибр. Почти нет метафор, которых и не нужно. Поэт много усвоил из самой разной предыдущей поэзии, много нашел сам, пристрастился к излюбленным приемам. Можно, конечно, попытаться найти ему место на древе поэзии между такими-то и такими-то предшественниками и современниками, но оставим специалистам.
В 1977 году четверо, включая автора этих строк, по настоянию Сережи собрали совместную книгу стихов. Отличий у всех четверых больше, чем общего. В основе взаимная литературная и человеческая симпатия. Трое живы и надеются здравствовать еще сколько Бог даст. Но ни один не возьмется утверждать, что его поэтическая мнимодействительность долгопрочнее, надежнее или истиннее сотворенной русским поэтом Сергеем Кулле.
Владимир Уфлянд



* * *

Меня снедает грусть-тоска по дальним странам
и далеким путешествиям.
Я не живу,
а только жду момента,
чтоб незаметней ускользнуть из дома,
чтоб на работе отпроситься в долгий отпуск
и уехать, и уехать, и уехать.
Все жду, когда автомобиль попутный
меня подкинет на пять тысяч километров.
Все жду, когда песочные часы,
которые до этого молчали,
пробьют двенадцать раз.
Все жду, когда автобус издалека
затормозит у нашего подъезда.
Все жду, когда настанет время,
чтобы тонуть, переплывая в одиночку
морской пролив, проток озерный.
Чтоб заблудиться на велосипеде
ночью зимой в лечу.
Чтобы ломиться в запертые двери
"Домов крестьянина", спасаясь от бурана.
Вы молчите...
Вы говорите про семейный долг,
служебные обязанности.
Напоминаете, что меня связали
узы дружбы, пути сердца...
Вы знаете,
я все-таки уеду.
Хотя бы на трамвае:
динь-динь-динь-динь!
Вот, у меня уж и билет в кармане.
Вы знаете,
я все-таки уеду.
Хотя бы на качелях,
и вернусь не скоро.

1963




* * *

Лене

А твой дом
мы построим
на пригорке зеленом
над ручьем голубым.
Слепим русскую печку
из лучшей, кембрийской глины.
Возведем
крутое
крыльцо.
И прорубим окошко,
как можно,
как можно пошире,
чтоб тебе
хорошо было видно
и ветку березы
и в далеком тумане
ветку
узкоколейной
железной дороги.

1966




Стихотворение было опубликовано в антологии "У Голубой лагуны" в 5 томах.



ЕЛКА

Под Рождество,
когда я болел,
мне принесли елку
и установили ее в углу.
Я спросил ее:
— Ну как, ничего?
А она у меня:
— Почему ты лежишь?
— Не знаю. Вот ноги распухли.
— Чего ж они пухнут?
— Не знаю.
— Не знаю... Не знаю, —
передразнила мохнатая,
— Надо есть фрукты,
пить хвойный отвар,
и чтобы почаще выводили на улицу!
Елка все знала.
Видно, прошла
огонь и воду, и медные трубы.
Видно,
не однажды болела,
не однажды
превозмогала себя
и вылечивалась
хвоей.