Футурум АРТ № 1 (Литературный
выпуск). — М., январь 2001, № 2 — 3 (Литературный выпуск). — М., август
2001.
При появлении любого нового журнала возникает
проблема его самоопределения, проблема декларации, заявления о намерениях.
Спрашивается: с чем мы имеем дело, что нам хотят предложить? Издание
может быть региональным, поколенческим, идеолого-политическим, коммерческим
или каким угодно еще — журнал "Футурум АРТ"
(главный редактор Евгений Степанов) — издание авангардное. Точнее, издание,
ориентирующееся на русский исторический авангард и его современных последователей
— среди соиздателей "Футурума" значится Академия Зауми, а
президент ее, поэт и литературовед Сергей Бирюков, — член редколлегии.
Отсюда и подбор авторов, и само название, отсылающее к футуризму. Впрочем,
первый номер за 2001 год открывается публикацией "пророчеств"
Артура Кларка (по материалам СМИ), что недвусмысленно указывает на футурологические
амбиции… Этот первый номер вообще выглядит очень странно и нелепо, перечисление
странностей и нелепостей могло бы быть весьма объемным, и можно было
бы отнестись к журналу как к курьезу, отметив отдельные удачи, но за
номером первым последовал сдвоенный № 2 — 3, и он заставляет изменить
мнение, подкорректировать его, сменить тон с ернического на серьезный.
Наиболее внушителен поэтический раздел
журнала. Уже в номере первом была интересная подборка тамбовских поэтов
во главе с самим Бирюковым; во втором помимо тамбовчан представлены
поэты Сибири. Сибирские авторы на общероссийской литературной сцене
присутствуют как-то конспективно и односторонне: Астафьев, Распутин
— кто еще? Несколько детективщиков и фантастов разного уровня? А поэты
в Сибири, судя по "Футуруму", хорошие и разные: экспериментатор
Борис Гринберг (чьи тексты близки к некоторым работам Дмитрия Авалиани),
лирический сюрреалист Сергей Тиханов, Виктор Iванов (стихи его известны
по альманаху "Черновик"), Юлия Пивоварова, Андрей Богданов
и другие. Вот для примера несколько цитат — Борис Гринберг: "Лет
ели высоко ломая в округе, / Златая леди ночей, очей. / Летели Вы соколом,
а я во круге / Зла таял едино-чей? О, чей?"; Андрей Богданов:
"не пойму то ли сон то ли явь / вроде жив вроде не умер а то
/ говорили оттолкнешься и вплавь / середина / под ногами все дно / все
одно"; Юлия Пивоварова: "Если люблю я такой город /
Полный истерик и депрессантов / Значит смогу промочить горло / И перебить
всех диверсантов".
Среди прочих поэтов, опубликованных в журнале,
на мой взгляд, наиболее сильное впечатление производят Анна Альчук и
Евгений Даенин. В стихах Альчук слова ломаются, как хрупкие веточки,
соединяются в новые сочетания, трансформируются, образуя неожиданные
созвучия и рифмы; в целом это похоже на графические миниатюры как противоположность
помпезным и масштабным станковым работам.
под арки неба
летиза кат
улит кусолнца
кусайп ока
жис
ть
не сломила
сильней об сто
я ТЕЛьств ни БУДДешь
нАТОМ истой
Евгений Даенин — один из тех, кого в конце
80-х называли метаметафористами (или метареалистами). Его стихи, иногда
герметичные и темные, — это цепочка метафор, ведущая, как вверх по лестнице,
к эмоциональному и смысловому результату.
да будет так разрази нас гром
и молния нас разрази молитва
уходит в небо в железный лом
звериной битвы людской под бритвой
оборвана нервная строчка и шрам
уже рассосался но с книжной полки
на смену старым беззубым львам
пришли молодые клыкастые волки
Что касается прозы, то чрезвычайно любопытны
сочинения некоего Сидора Иванова (несколько рассказов в № 1 и еще один
в № 2 — 3). Сидор Иванов, вне всякого сомнения, — литературная
маска, сегодняшний Козьма Прутков, поверхностно начитанный резонер и
пошляк, любящий порассуждать о любви и дружбе. Но, к сожалению, создателю
(создателям?) маски не всегда удается сохранить дистанцию между собой
и Сидором, и возникает страшное подозрение: а не предлагают ли нам,
читателям, относиться всерьез к этой бессодержательной и туповатой болтовне?
Самый значительный (по объему) прозаический
текст — дневниковая проза 1986 года Михаила Крутасова "Жертва палиндрома,
или Танцы в сумасшедшем доме", повествующая о недолгом пребывании
автора в провинциальной клинике для душевнобольных. Здесь интересна
не фактура, не нравы, не, так сказать, этнография — интересно ощущение
того, как здоровый, нормальный человек, оказавшись в ненормальных обстоятельствах,
постепенно приближается к границе сумасшествия, как приближается к нему
угроза потери рассудка. Автора текста вовремя освободили, но вывод один
— в принципе, любого, любого человека можно свести с ума, и без особых
усилий.
Имеет ли все это — и стихи, и проза — отношение
к авангарду (подчеркну еще раз: авангарду как продолжению русского исторического
авангарда)? Кое-что имеет, кое-что нет. Например, благодаря неплохой
полиграфии, в журнале "Футурум АРТ"
адекватно воспроизведены визуальные стихи — и работы Александра Федулова,
Игоря Лощилова, Валерия Шерстяного, Дмитрия Авалиани — это, конечно,
авангард, как и некоторые стихи вербальные, как и абсурдистские протопьесы
Ры Никоновой, как и заумь киевлянина Юрия Зморовича. Но в сегодняшней
ситуации делать авангардный журнал — чисто авангардный журнал — невозможно,
неизбежна эклектика, и сие не плохо и не хорошо, сие факт, данный нам
в непосредственном ощущении: "Футурум АРТ"
— журнал эклектичный, следовательно, так или иначе отражающий современное
состояние литературы (главным образом поэзии). И приятной особенностью
"Футурума" является наличие в нем критического отдела. Как
правило, в изданиях малотиражных такового нет, а тут — и несколько рецензий,
и статья Сергея Бирюкова "Эротика и фонетика" (за эпатажным
названием скрывается краткий очерк развития русской "звучарной"
— фонетической, сонорной — поэзии), и обзор Людмилы Вязмитиновой "Репейник",
"Войско" и многое другое", посвященный стихам Дмитрия
Воденникова, Марии Степановой, Всеволода Зельченко, Дмитрия Авалиани
и Евгении Лавут — необходимо отметить точность выбора критика, потому
что по крайней мере трое из героев статьи (Степанова, Воденников и Авалиани)
принадлежат, по моему мнению, к числу лучших современных поэтов.
Далеко не все удалось создателям журнала
"Футурум АРТ", им так и не удалось
полностью избежать странностей и нелепостей, характерных для первого
номера. И главная нелепость — рубрика "Стихи о любви": во-первых,
все стихи — о любви (и все стихи — о смерти), а во-вторых, разве "Футурум"
— это девичий альбом? Не случайно почти все тексты, напечатанные под
этой рубрикой, — слабые или очень слабые. Но завершать заметку не хотелось
бы на минорной ноте. Лучше пожелать Евгению Степанову со товарищи успеха.
Как показал последний номер журнала, для этого есть все возможности.