Силлабо-тоника
Сергей ИВКИН
ОТОЙТИ НА ПОЛШАГА
* * *
Евгению Туренко и Андрею Санникову
"да" говорю "говорю"
улыбаюсь глупо то как живу не оправдывает бумага близких людей столько лет я разглядывал в лупу что до сих пор не могу отойти на полшага легче уехать с концами и щурясь на солнце не прикипать не сгорать не таять близкие люди не составляют социум близкие люди не превращаются в стаю ПЕРМСКОЕ КЛАДБИЩЕ
оберни мое тело живой берестой
я согласен быть строчкою в песне твоей хватит парка с летящей по ветру листвой человеку из царства теней хорошо что ты мне не рифмуй машинально утратишь звучание тише осень пермское кладбище здесь тишина путь обратно чем дольше тем ближе * * *
по камням светящимся впереди
сердце не заложенное кротам возвращающее-вращающее в груди (неразборчиво) что-то там золотые Господи колокола на корнях сплетенных над головой опоздала душа моя проспала и теперь по воздуху всей стопой ГЕОРГИЙ ИВАНОВ
каждый шаг отмечая потерей
плешеед ебанько небоскреб зарешеченный веник артерий жрет ворованный воздух взахлеб жрет по жажде и платит по вере у колючей неправды в дому где стоит очевидцем в партере на волошинском месте в Крыму в небеса обращаясь с Николой на своем гопоязе вась-вась резидент поэтической школы задыхается словно карась обнаженная родина снится где седой бородой Гумилёв и финальная жизни страница собутыльниц полуночный рев * * *
над городом плывут левиафаны
на нитях остановлены машины слепой ребенок ножницами шарит ему пообещали элефанта она пообещала быть инфантой она пообещала среди женщин пинать ногою и лететь нагою над городом плывут аэростаты и овцы объедают пальцы статуй КАССАНДРА
Страх приходил и говорил мне
— беги Я отвечал (не оборачиваясь) — изыди Страх пришил мне 34 ноги в виде детей и кредитов (оплачено) в виде тех нелюбимых любимых которым усту- паешь (и ладно) Они это выбрали сами. Страх передвинул к постели (расправленной) стул и (словно доктор) ладонью провел над глазами * * *
Смотрит ампула плоти в январские ребра моста:
инженерные рельсы, собором осыпалось небо. На ладонях моих пресноводная береста. У Бориса и Глеба прорастают в глазах голоса, золотые круги. Вдосталь тянется праздник (рождественский? преображенский?) от медвежьих голов или до голубиных княгинь, не мужских и не женских. Я не ведал других (отворотных? червонных?) болот. Подстаканник не слышит: когда растворяется сахар. Невесомое тело в ладони одежды орет, избавляясь от страха. * * *
И рот открылся как рана.
Геннадий Жуков врач вот в общем-то ни при чем
ну сорвался я в тесноте он хорошим мог быть врачом ДАУСЛОВИЯБЛЯТЬНЕТЕ врач которого огорчил обнаружил (вернувшийся от друзей) что оставил во мне ключи деревянный и буквой зэ оглянулся в сортир-подъезд вот баюкаю на руках зарешеченный в край разрез мне когда-то ненужный нах * * *
Андрею Санникову
ученик секьюрити восемь глаз
среди книжных полок постель и газ становиться быдлом с утра и до говорить себе (потому что дом) открывать окно закрывать окно папиросы "Бородино" * * *
ночью с балкона удили леща
в лодке луны пировали с Ли Бо мне безответно и где ты сейчас слепой парень на площади о нараспев мокрою птицей молитву леплю я выхожу на Центральный Проспект июль * * *
мы валуны одной величины
выкладываем в дерне облученном, Архангелы, непрочные Чины (медлительна походка заключенных)… над нами просыпается рассвет и никого нет в мире кроме Бога и две собаки (и еще немного) и три собаки спящие в листве * * *
перепелиное дерево, где на спилах
лед проступает; небо в седых дельфинах; пепельный город в белом окне пустого (до горизонта почвы и пепла) слова; белка, берущая с прошлой моей ладони ягоды, спекшиеся в бидоне; окоченевшие пальцы на бежевой флейте; шесть одинаковых цифр в счастливом билете… все остальное забудется. извините. белое-белое солнце стоит в зените. * * *
Александру Петрушкину
это Филонов, и ты понимаешь, о чем я.
(нет, погоди соглашаться) но ты понимаешь: ты поминаешь Филонова, но (понимаешь) я говорю не о черном, но именно черном. я не сказал: за Россию (и ты, россиянин?) все мы мордва и цыгане, поляки, евреи, мы говорим о Филонове, Саша, налей и мы говорим о Филонове только по пьяни. мы говорим. так Изварина... вспомни цитату: Бог — Он хотел — по Извариной — чтоб говорили... но, понимаешь, Филонова — мы говорили — как футуризм языка получили в осадок. эта алхимия времени не по рецепту: плавим свинец, ковыряя на части патроны. мы говорим — и над нами летают вороны. только Филонов стоит одиноко по центру. |