Вернуться на предыдущую страницу

No. 2 (45), 2016

   

Разные жанры


Игорь СИЛАНТЬЕВ

ДВЕ ЭКЛОГИ

Вспомни городок с чужим названием,
Колким, сухим, как степной кустарник.
Вспомни горькой полыни гроздья,
Перепутанные с проржавевшим ветром.
Вспомни горбатые пятиэтажки,
А за ними столбы горящего неба.
И гул подступившей к горлу жизни.

Первые впечатления от музыки нелепы.
Будто ненароком на льду поскользнулся.
И ушиб локоть. И порвал куртку.
Мать будет штопать рукав устало.
Звуки не прошены. Не предусмотрены.
Непонятно зачем это. Без них проще.
К воздуху музыки нельзя привыкнуть.

Тропинка в траве по пояс. Кузнечик
Прыгает чуть не в лицо. Уроки
С утра до обеда. Потом с папкой
Учебных нот путешествие в дерзость.
Дворы с хулиганами, за ними дорога,
По ней пылят нецарские колесницы.
Огонь пылает в темном бараке.

Пылает из немоты, из половичного скрипа.
В бараке классы музыкальной школы.
Белеют венцы почернелых бревен.
Древесного органа гудят трубы.
Время расписано по нотной бумаге.
Урок сольфеджио как вскрытие лягушки.
Солнце глядит слепыми глазами.

Гаммы. И еще раз, и еще раз гаммы!
Дрожью звенит позвоночник рояля.
Но это в грезах. Тусклое пианино
Шамкает октавами, выпавшими зубами.
Струны как строй нетрезвых буфетчиц.
Гамма петлей треножит пальцы.
За барачным окном рыдает свобода.

Слетевшиеся ангелы уселись на плечи.
Терпят идиллию школьных этюдов.
Бах. Чимароза. Скарлатти. Гендель.
В звездной слюде застыл Фрескобальди.
На белых клавишах изысканная скука.
На черных восторг овладения формой.
Но бьют мимо сердца аккорды финала.

Непросто свежие сломать побеги.
Дергаешь, крутишь, вертишь, мочалишь.
Так и оставишь ветку поникшей.
Нож нужен острый для этого дела.
Вот, наконец, в руке пара прутьев.
Сделаешь лук из того, что потолще.
Стрелу из тонкой заточенной ветви.

Консервные банки на кольях забора
Зевают гримасами бледнолицых.
Крадется в кустах краснокожий индеец.
Беспечным врагам не будет пощады.
Громыхает ярость в вышних сферах.
Бог закатный и неотвратимый
Звезд крещендо на бой выводит.

Стрела ушла в цель! А потом отскочила.
В листве ли, в траве густой затерялась.
Не ищи, не найдешь на ночь глядя.
А может, за небо она залетела.
И без возврата. Стрела или детство?
Уши зажмешь, но унять не сможешь
Бегущие к тебе ручьями звуки.

Музыка — это стул со сломанной ножкой.
Хлопающая на ветру мокрая простынь.
Тяжесть колес самосвала на стройке.
Полночная ругань уличных пьяниц.
Музыка — это влекущее тебя и чужое.
Игольный взгляд стеклянной блондинки.
Слово, что ты не можешь вспомнить.

А еще она стыдная, будто нечаянно
Замеченное нижнее белье у соседки
По парте в школе. Нельзя так просто
Взять и дотронуться. Тем более дурно
Под ритм, что выстукивает метрономом
Учитель, натужно ее фортепьянить.
До потной шеи. До потери слуха.

Поэтому прочь от нее — на волю.
Первая любовь к любви не приводит.
Мяч, велосипед, рогатка, рыбалка.
Сыщик Холмс и три мушкетера.
Марки, конструктор, авиамодели.
Строение атома, бином Ньютона.
И первые прогулянные уроки.

Поэтому прочь от нее — на поиск
Стрелы, залетевшей куда-то за детство.
Нужно искать в глазах, в подворотнях,
В ошибках, в глупостях, в первой ссоре,
В первом снегу и в первой смерти.
И в травах осенних, черных, желтых.
Вот она — в путах припавшей полыни.

Утром все кажется ненастоящим.
Луч на стене. Овальный будильник.
Отсутствие смысла. Куском рафинада
Жизнь белеет в углу полутемном.
Недалеко. Привстать, дотянуться,
В руку забрать. И клетку грудную
Рванет мажор. Музыка, здравствуй!



* * *

Хромота мартовского солнца уязвляет.
Будто в переходе подземном мимо
Калеки просящего не глядя проходишь.
А посмотришь — свалишься на дно ада.
А взглянешь на небо — и тебя к гудящей
Земле неведомая прижмет сила.
Вдохнуть, узнать себя не позволит.

Глупо в душе наводить порядок.
Только напутаешь больше чем было.
Правое, левое, мертвое, живое.
Все перемешалось и все некстати.
А еще это странное слово, которым
Сегодня, всегда маята зовется.
Весна. Не пропусти это слово.

Железо притягивает взгляд и руку.
Летом горчит и лицо обжигает.
Осенью мокрую саднит кожу.
Зимой языком дотронуться манит.
Весной ржавчины праздный запах
Уличных сопровождает красоток.
Железом весна любовь встречает.

С деревом дело обстоит хуже.
В стужу дерево сжимается до боли
Будто по сердцу, будто последней.
Бережно хранимая с осени влага
Плоть древесную льдом разрывает.
Весной дерево не верит жизни,
О прошлогоднем мечтает лете.

И тебе вдруг становится стыдно.
Глаза не хотят встречаться с небом.
Трава вытаивает из-под снега
И рыжим огнем бередит землю.
Земля в ответ открывает горечь,
Что накопила за долгую зиму.
Тебе эта горечь будто лекарство.

А в сухих кустах на краю дороги,
В путанице ветвей, в суматохе света
Гомонят воробьи, оглохшие от пыли.
Слышишь, видишь, но не достанешь.
Странные эти существа почему-то
С детства не дают тебе покоя.
Живут в разномыслице эти птицы.

Ведь это они тебе нащебетали
О тысячеглазой мудрости древних.
Ты тоже глаза на коже множишь.
Тысячи взоров меняют покровы.
Тысячи игл пронзают тело.
От такого зрения не выживают.
Весеннего воздуха слишком много.

Поэтому, не слушая суставов, руки
Вытягиваются к тополиным верхушкам.
Поэтому норовят прорасти корнями
Застывшие, потерявшие ходьбу ноги.
И только уличный жар спасает,
Гудящим ядром толкает в спину
И проникает тебя навылет.

Март — не время стрекоз, не время
Круглой луны, чреватой покоем.
Но мимо тебя проплывают строем
Лодочки на лакированных шпильках.
Порхают ресниц стрекозьи взмахи.
И в круг выстраивается бесконечность
Лунных повторов в плечах и жестах.

А ты стоишь в стеклянной дрожи.
Против течения, вечности против.
И глупой молекулой мечется сердце
В стремлении преодолеть границу
Жизни другой и желанной, но тут же
Сникает в холодных и безразличных
Отсветах полуподвальных окон.

И если ты ждешь другого итога,
Он перед тобой — в этом сером камне,
Забывшем себя в придорожной канаве,
И в воробье, копошащемся в соре.
Душа по весне как карман дырявый.
Того и гляди, выронишь имя.
Того и гляди, провалишься в небыль.

Душа по весне воробьем сирым
Тебя по крупинкам в себя собирает.
От ветки к ветке, от места к месту
Кроткая птица к цели стремится.
Непросто в целое собрать осколки
Льда, проталины схватившего ночью.
Глядит пустота из темных разломов.

И сквозь все вокруг — дерево, железо,
Мертвое, живое, не твое, не чужое,
Сквозь все, что ты есть, стучит, бьется
Надежда и боль стать прощенным.
Больше тебе ничего не нужно.
Выпусти сердце. Отпусти память.
И не спугни пришедшую ясность.

В тополином хрусте застряло утро.
С гулких крыш падает навзничь
Горячее солнце, ледяной ветер.
И режет капель черные лужи.
И небо плывет паутиной незримой.
Все это — знаки весны первой.
Прими эти знаки в чудо, в радость.